Разное и прочее

"Я... вспомнила о старом джентльмене, епископе, ныне покойном, который заявил, что у женщины не может быть шекспировского гения ныне и присно и во веки веков. И даже написал об этом в газеты. Даме, обратившейся за разъяснениями, он сказал, что кошек на небо не берут, хотя, добавил, у них есть что-то вроде души".  

"К концу восемнадцатого века произошел сдвиг ... . Женщины среднего класса взялись за перо. Повторяю: не уединенные аристократки в загородных виллах среди фолиантов и обожателей, а обыкновенные женщины. И весомейшее доказательство тому - романы Джейн Остен, сестер Бронте и Джордж Элиот".  

"А интересно, как влияет на работу романиста его пол, - я думала о «Джейн Эйр» и ее сородичах. Не вредит ли он безукоризненности женщины-прозаика - тому, что я считаю спинным хребтом писателя? По отрывку, что я процитировала из «Джейн Эйр», ясно видно: гнев смещал писательские позвонки Шарлотты Бронте. Она бросила свой рассказ совсем беспомощным и занялась личной обидой. Она вспомнила, как изголодалась по настоящему опыту - как коснела в доме приходского священника за штопкой, когда ей хотелось вольно бродить по свету. От негодования мысль ее занесло в сторону, и мы это почувствовали. Но было и множество других помех плодотворному развитию ее фантазии. Невежество, например. Портрет Рочестера сделан вслепую, в нем проглядывает страх. Еще мы постоянно ощущаем едкость - результат угнетения, и подспудное страдание, тлеющее под ее страстью, и затаенную вражду, которая сводит эти великолепные книги мучительной судорогой". 

http://apropospage.ru/person/vulf/newsvulf.html

Как выжить во время депрессии: теория батареек

В обычное время у вас, скажем, каждый день есть 10 батареек. Вы можете их потратить на множество дел. Например, на работу, на домашние дела, на воспитание детей, на спорт, на хобби. В каждое из этих дел вы инвестируете батарейку, а то и две, и на все дела у вас есть силы и вдохновение.

Когда вы в депрессии, из 10 батареек у вас остается 5-4.

Для того, чтобы пережить депрессию максимально продуктивно, не давая ей разрушить свою жизнь, оставшиеся батарейки надо рационально распределить, то есть научиться жить на 5-4 батарейки вместо 10.


Мужской мир Онегина


У мальчика Ени (или Гени - Женями, как сейчас, тогдашних Евгениев не называли) полностью отсутствовал опыт проживания в семье вообще, и особенно в семье, где есть женщины (неважно, кто: мать, няня, тётя, сестра). Более того, вплоть до смерти дяди он не жил в деревне, не имел "родового гнезда", не был окружён какими-никакими, но "своими" родственниками и родственницами.
Он понятия не имел, что такое девочки или бабушки, и не знал, что любовь не обязательно бывает эротической (ну какой там эрос у Пушкина с Ариной Родионовной?), и что чаровницы столичных салонов не вырастают на пустом месте за ночь, как грибы...
/.../
Нужен он был Татьяне, но... испугался, отшатнулся, понимая: любовь и брак - дело серьёзное (в то время - узы на всю жизнь), а у него не только никакого семейного опыта, но и представления об этой стороне жизни весьма односторонние и во многом превратные.

Потом, конечно, дозрел.
Но было поздно.

P.S. Один живой родственник у Евгения в романе всё же есть - а именно, князь и генерал, муж Татьяны. Загадочная фигура! (Не путать с оперным Греминым).


О "Чайке"


Часть 1.

В пьесе все задвоено, каждая ситуация, каждая позиция повторяется дважды – как отражение в озере, на берегу которого все происходит. Вот и эти двое молодых людей, как близнецы – оба имеют богатых родителей, у обоих нет ни копейки, оба вынуждены жить в деревне, не имея никаких перспектив, у обоих только крыша над головой и еда на столе, больше никаких средств на личные желания. Оба мечтают о театре, он – как драматург, она как актриса. Он влюблен в нее безумно, ей кажется, что она его тоже как-то любит. Оба, как потом выяснится, не слишком талантливы, одной любви к искусству и страстного желания мало.

Теперь уже эта пара, как в озере отражается в другой паре - актриса Аркадина и ее увлечение драматург Тригорин. Они вместе, они такая же теоретически идеальная пара, как Нина и Треплев – писатель и актриса. Но они в отличие от юных героев, талантливы и успешны. Ей рукоплещут, его осаждают поклонницы таланта. Она играет, его требуют издательства.

Но есть и третья пара, третье слабое отражение, отзвук. Аркадина ненавидит, когда ей говорят о Дузе, великой драматической актрисе ее времени. Тригорин тоскует, что все, что про него говорят – мило, талантливо, но не Толстой, конечно.


Часть 2.

И тут же возникает двойной мотив ревности, еще только в предожидании пьесы. Аркадина будет ревновать к Нине. Не сына ревновать, нет. А роль актрисы на сцене, центра внимания, которыми должна быть только она. Он еще не понимает, что ей заранее не нравится его пьеса – и потому что там какая-то другая актриса и потому что вот же есть настоящий писатель, что же сын-то прикидывается?

А сам Треплев ревнует все к Тригорину. Им, а не сыном восхищается мать, его греет слава, его, задыхаясь, хвалит Нина перед спектаклем.


И в момент наивысшего напряжения, когда у Треплева появляются красные глаза-огни дьявола и пахнет серой, атмосфера в зале становится несерьезной, влюбленная в доктора жена управляющего начинает громко беспокоиться, что он снял шляпу, Аркадина громко спрашивает Костю, зачем сера и шутит над дьяволом. И Костя взрывается и останавливает пьесу. /.../
Знаете таких самолюбивых людей? Вот они собираются с духом, набираются смелости, с преувеличенной развязностью выставляют свое на общественный суд – и едва только что-то острое – сворачиваются мгновенно, как улитки, взрываются – ах, так?? Ну и к черту вас всех!!