<...>Позволю себе одно критическое замечание по существу: обе вы дуры, старшая и младшая: любите друг друга, а беречь не умеете; а весь секрет любви в этом: беречь, и никаких гвоздей! Правда, чаще всего это приходит с возрастом, с мудростью его, т.е. тогда, когда и любить-то некого больше. А то и вовсе не приходит. Я как-то особенно много думала о матери эти дни, о непонятно трагической неустроенности и нескладности ее судьбы — всей, не только последнего периода, о неустроенности, абсолютно не пропорциональной ее человеческой сущности. Красивая, с легким характером, добрая — добродушная! — очень милая, необычайно женственная, ничем трагическим внутри себя не обладающая, как, скажем, талантом ли, болезнью ли, т.е. ничем таким, что «из ряду вон» — она получила в надел судьбу не по сути своей, не по ней. Как будто всю жизнь проходила в чужой — одежде ли, шкуре ли — так и не дождалась своего, простого и счастливого. Все время судьба сбивала с собственной тропки — то на магистраль, то в грязную канаву, причем, сама она для этого ничего не делала. Ибо слишком лунатична и хаотична по природе, чтобы что-то делать — обдуманно и сознательно.

29 ноября 1961

"Я была счастлива, а счастье порою мешает остроте восприятия".

(МЦ в воспом. совр. С. 370)